![]() |
ЧЕЛОВЕК В МИРЕ СВЕТАЗаметки о живописи Григория Иванова |
mironovacolor.org > Статьи > ЧЕЛОВЕК В МИРЕ СВЕТА, ч. 1 | |
Открытие выставки ПроСвет 1 февраля 2011 года
Войдя в зал, вы попадаете в иной мир, Вы забываете свои заботы и печали, тревоги и страхи. В этом мире все люди — братья, все похожи лицом друг на друга и на самого Художника, который их выдумал. Они смотрят на Вас голубыми глазами любовно и доверчиво; У них нет проблем. Они ласкают друг друга, ведут безмолвные беседы с жирафами и лошадьми, играют на дудках и колоколах. Среди людей живут ангелы, они летают над городом, звонят и трубят, возвещая славу Отцу Света. Ещё не всматриваясь во все удивительные подробности сюжетов картин, вы ощущаете благотворное действие колорита: он согревает и успокаивает душу, как первые лучи солнца ясным утром на берегу моря. И ещё — возвышает, как малиновый колокольный благовест. …Только не смотрите из зала в окно на улицу: реальный мир с домами-коробками, людьми в черных куртках и автомобилями покажется вам мрачной антиутопией, выдумкой писателя-фантаста, или тяжелым сном. Свет и Человек
Рассматривая картины Григория Иванова, поражаешься фантазии Художника, создавшего столько необычных сказочных сюжетов с неожиданной трактовкой форм и отношений, с неканоническими сочетаниями красок. Однако всё это разнообразие не утомляет, так как составляет в совокупности единую систему двух основополагающих начал. Эти начала — Свет и Человек. Все сюжеты и композиции обширной коллекции работ Григория Иванова, все живописные и композиционные средства и приёмы призваны выражать и варьировать идею связи Света и всего сущего в этом живописном мире. А также — связи Человека, Ангела, животных и предметов. Естественно, Человек и Свет так же неразделимы, как Материя и Дух, как Ян и Инь. Свет — это нечто неопределимое в терминах положительной науки и не объясненное философией. Разве это не парадокс: свет невозможно увидеть, он «внутри себя», или «сам по себе» абсолютно черный. Но, к счастью, человеческая интуиция и орган зрения умеют отличать свет от тьмы и даже определять качество света (светового потока) по той реакции, которую он вызывает в нашем органе зрения. Мы не видели и не увидим света, но прекрасно видим цвет: это ощущение, возникающее в органе зрения при воздействии на него света. Очередное чудо: как люди глубокой древности почувствовали ценность света и ощутили связь его со всем сущим на Земле?
Народы Древнего мира называли главный источник света разными именами: Митра, Варуна, Агни, Сурья, Амон-Ра, Атон, Гелиос, Феб, Шамаш, Ярило… В Библии солнце не персонифицируется и не имеет собственного имени. Это — одно из созданий бога Яхве (Иеговы). Впрочем, мы не знаем его настоящего имени. Оно скрыто, подобно имени Ра и подобно истинному виду Света. Эта досадная для человека неясность несколько прояснилась, когда на землю был послан Сын Божий, открыто провозгласив:
С тех пор мы знаем: Свет — это Бог. Свет и цвет в произведениях Григория Иванова пробуждают в душе зрителя ощущение духовного Начала, и вместе с ним — чувства и мысли, далекие от житейской суеты. За это будем благодарны Художнику. CВЕТИЧЕСКИЕ АБСТРАКЦИИ
На выставке 1 февраля 2011 года мы впервые увидели новый для Художника мотив, названный им «светические абстракции». На пути к самому выразительному образу света Григорий Иванов приходит к полной дематериализации источников света и исчезновению предметов. Самые впечатляющие полотна на выставке — большие светящиеся квадраты — голубой, розовый, зеленый, золотистый, перламутровый, синий…Перед ними можно долго стоять, ни о чем не думая, а только переживая глубину голубого, мягкость розового, свежесть зеленого, драгоценность золотого, таинственность синего, переливчатость перламутрового. Художник рассматривает и переживает свет в его цветных ипостасях. Он не спорит с природой, запретившей человеку видеть свет — ведь и отдельные цвет? объединяются в феномен света подобно тому, как все поучения Сына, пришедшего в мир, слагаются в единый свет Истины.
«Светические абстракции» Григория Иванова могут напомнить зрителю о полотнах Марка Ротко — и вызвать подозрение в подражательности этих работ. На самом деле концепции Ротко и Иванова существенно различны, так же, как колорит, формат, композиция и техника наложения красок. 1. В картинах Ротко обычно два-три цветных пятна, положенных на гладкий фон. 2. У Ротко мерцание цвета происходит спонтанно, вследствие просвечивания тонких слоёв краски. 3. У Ротко цвет выражает настроение и состояние души художника, поэтому возможны не только яркие краски, но и черные, серые, коричневые, то есть лишенные света, погасшие. 4. У Ротко формат большинства работ — вертикальный, характерный для портретной живописи. Художник портретирует сам себя средствами цвета и композиции. Светические картины Григория Иванова противостоят концепции «Смерти искусства», заявленной в «Черном квадрате» Малевича, и в этом их благородная миссия. Свет Григория Иванова бóльшей частью неяркий. Он теплится в окошках дальней деревеньки, выводящих одинокого путника на верную дорогу; он даёт надежду на теплое пристанище, отдых и пищу. Свет излучают кроткие голубые глаза одинокого путника, шагающего своим заповедным путем по грешной земле. Ведь свет — это движение. Несущий его должен двигаться. Христос, апостолы, Будда, Магомет — все много ходили, сеяли свой свет. Кроткий путник Григория Иванова всегда в пути, и лишь изредка делает остановку, чтобы подарить розу принцессе в башне.
ЛУНА И ЛОДКА
Луна — второе по значению светило после Солнца, воспетое многими поэтами и жрецами. В разных странах богиням Луны посвящались проникновенные строки. Грешно было бы не вспомнить здесь хоть немногие из них. Египетская Исида так говорит о себе:
У Григория Иванова луна — не изменчивая Селена, не коварная Гера, не жестокая Иштар, не властная Исида. Она не достигает шарообразной формы: она всегда чашевидная, голубоглазая, улыбчивая. Её везет на спине лошадь, катает на тележке красавица, носят в руках блаженные странники в колпаках. Пусть они кажутся нам немного смешными — но ведь достали Луну с неба! А нам это не светит…
Общество луны приятно также и ангелам: ведь их крылья весьма похожи на половину лунного серпа, а к луне можно подвесить колокольчик, чтобы свет сочетался со звуком.
И уж совсем сказочная ситуация — серп луны, приспособленный для перевозки грузов (тележка на колесах, «По лунному пути»). Луна — путеводное светило для странника в зеленом платье и розовом колпаке, с колоколом на палке. Она огромная и синяя.
Может быть, в душе путника звучит старинный орфический гимн Селене:
Впрочем, луна может превращаться в лодку, а лодка в луну. Ведь их древние символические значения тождественны. И та, и другая плывут — по воде или по небу, обе несут свет или то, что его заменяет — звук духового инструмента.
Если в картине изображено плавание в лодке с перевозчиком и женщиной (ню) — знайте: это может быть магический обряд вызывания дождя (как в Индии), или метафора брачного союза. Судя по печальному выражению лица перевозчика, возможна и такая трактовка сюжета: путешествие души в загробный мир. Ведь лодка, согласно древним мифам, перевозила умерших в Тартар и была принадлежностью божества преисподней. Само солнце днём плывет по небу в солнечной ладье, а ночью в другой лодке по подземной реке.
Эти размышления вызваны оригинальным в наши времена сюжетом. Поверим названию картины: здесь речь идет о любви. В сказках Григория Иванова и луна, и лодка — персонажи светоносные, чуждые тайне и мраку бытия. И лишь в некоторых библейских сюжетах видим состояние грусти или тоски. В таких картинах свет гаснет (см. главу «Цвет, колорит»). АНГЕЛ
На картинах Григория Иванова ангел — это человек с крыльями (а человек — ангел без крыльев). Небесный посланец активно участвует в жизни Земли: он летает над городом, благословляет жилища человека, возвещает весеннее пробуждение природы — сыплет цветы из рога изобилия поёт гимны Творцу, звонит в колокола, играет на флейте. И все эти деяния — воплощения света, инобытие света в звуках, светящихся красках одежды и крыльев, в сиянии голубых глаз. Потому что главное дело ангелов — нести свет истины на Землю. Иногда ангел несет огромную светящуюся жемчужину или золотое яйцо — сгусток света, символ Воскрешения Христа — Света человеков.
Сказочный человек у Григория Иванова мало чем отличается от ангела: он может взлетать в небо даже без крыльев, единой силой духа.
Сюжеты Григория Иванова нередко перекликаются с поэзией Н. Заболоцкого. В картине (Музыка души 40х55, 2007) звуки ангельской дудки превращаются в цветущий куст.
Кажется порой, что Бог как будто бы отвернулся от нашего мира, разочарованный нашей суетностью и греховностью: слишком много зла и всякого неустройства. Тем большее упование возлагаем мы на ангелов, служителей Всевышнего. Современный человек, в общем неверующий, готов признать реальным попечение ангела-хранителя, так как оно чувствуется в повседневной жизни. Михаил Эпштейн пишет, что в США укоренилась новая религия — «ангеломания». Люди всерьёз надеются на помощь ангелов во всех делах, так что отпадает необходимость обращаться к самому Всесильному (М.Эпштейн. Из Америки). В России всем известен феномен Венедикта Ерофеева («Венички»); он часто общался с ангелами, особенно в нетрезвом состоянии. Правда, ангелы не соприкасаются телесно с людьми или животными — ни в картинах Григория Иванова, ни в жизни нашей. КОЛОКОЛ
Колокол — это чаша, из которой льется звук, подобно тому, как льётся свет из чаши небосвода, из лунного ковша, из глаз человека. Колокольный звон — совсем особая музыка: она владеет таинственной силой воздействия на человеческую душу. Мощные волны звука в строгом ритме совпадают с ударами сердца, проникают глубоко в естество, исторгают очистительные слёзы. Человек, умеющий чувствовать, не может слышать без слёз колокольный благовест. На картинах Григория Иванова колокол — большой или малый — почетный участник жизни людей, ангелов и животных («Несущий звон»). Человек в светоносной одежде спешит навстречу Луне, и колокол за его спиной подпевает звуку его шагов. Тяжелая ноша не давит плечо: на лице человека блаженная улыбка — он плывет по волнам света и звука.
Ради доброй вести не трудно пройти семь верст босиком по снегу, не трудно нести на плече три колокола: они излучают свет в безлунную ночь — их красные и зеленые лучи слагаются в белый свет. Человеку в розовой треуголке не холодно: ведь он в оранжевом плаще…
Огромный медный колокол Раскаленный докрасна Звенит малиновым звоном Человек тонет в волнах звука, и звон превращается в свет его души.
Эта картина — целиком светическая. И колокол, и человек — только бесплотные силуэты. Главное здесь — экстатический цвет, восторг наполненности светом и жаром Веры. Следовало бы назвать картину «Царь-колокол»
И люди, и ангелы, и даже коровы и быки часто носят при себе маленькие колокольчики — талисманы, охраняющие их в пути. В момент опасной борьбы со змеем герой (красный человек) звенит колокольчиком. Это придаёт ему силы, и он побеждает.
Художник отправляется в путь, соблюдая завет Иисуса Христа:
Человек берет только самое необходимое — большой медный колокол. С ним он всегда будет под защитой небесных сил, и свет будет ему во тьме светить. И нет у него в пути товарища, кроме белой ослицы, которая может в минуту сомнения подсказать верный путь. РЫБА
Рыба — почетный персонаж в библейских сказаниях. Уже в Ветхом Завете рыба послужила прообразом трехдневной могилы Христа, его временной смерти и Воскресения. Пребывание во чреве большой рыбы — это символ страданий души и погружения её во тьму, за которыми следует выход на свет и освящение. Согласно древним верованиям, на трех рыбах покоилась земля. Однако, закон Моисея запрещает изображение рыб и всех прочих живых существ. Новый Завет освободил Рыбу от запрета и предоставил ей почетное место в христианских мистериях. Рыба стала символом воды — второго материнского лона христианина, получавшего водное крещение. Вспомним также, что Иисус кормил рыбами своих учеников и последователей. Рыба принесла Ему во рту монету для уплаты подати. Рыбы и небесные светила занимают почетные места в ряду многочисленных символических фигур на картинах Григория Иванова. Не случайно, по-видимому, огромная рыба красуется на первой странице буклета к выставке 1 февраля 2011 г. — ПроСвет.
Человек верхом на рыбе трубит в длинную дудку. Это мелодия радости, она наполняет всё пространство тепло-красным светом. Сама рыба и одежда человека (лучше сказать: человечка) мерцают серебряными блёстками, покрывающими эти бесплотные существа. И если рыба нема по природе, то здесь она, безусловно, имеет слух. Она слышит торжествующую мелодию соло на дудке, отчего сильно округляется её голубой глаз в немом изумлении.
Это вариант на ту же тему, но здесь на рыбе сидит голый ребенок, а цветá радости — красный с золотом, серебряный и розовый. Кто станет возражать?
Новая интерпретация того же сюжета: соната треугольников разных пропорций, в которые преобразуются звуки трубы, хвосты и носы рыб, светлые волны моря. Фантазия Художника удаляется от натурных прототипов; мысль движется в сторону абстрактной живописи.
Совершенно новый поворот сюжета «Человек и рыба»: клоун-фокусник демонстрирует зеленую рыбу восхищенным зрителям. Видимо, он только что добыл её из складок своего халата. Темное пятно в центре картины подсказывает мысль о темной магии подобных чудес, если только это не чудеса Отца и Сына. Резкий контраст малинового с зеленым свидетельствует о поразительности фокуса для публики. Л. Миронова,
|
|
mironovacolor.org > Статьи > ЧЕЛОВЕК В МИРЕ СВЕТА, ч. 1 Copyright © 2004—2011 Миронова Ленина Николаевна, Иванов Дмитрий Григорьевич |